Виктория Алексеевская известна в Южной Якутии как глубокий поэт, необычный и талантливый литератор. Она легко выходит на большую сцену, читая свои стихи, и также успешно исчезает из поля зрения широкой публики, чтобы писать наедине с собой, в закрытой от посторонних тишине своей комнаты.
Многих удивляет кажущееся несоответствие облика маленькой девочки с глубиной, жесткостью и даже некоторой беспощадностью её литературных произведений. Читая её стихи, представляешь поэта убеленной сединами, много жившей и страдавшей, пожилой и мудрой женщиной. Когда наблюдаешь поэта воочию, видишь небольшую девочку, удивляясь: откуда в этом юном создании появляются такие мысли и рождаются такие произведения?
Виктория в том возрасте, когда девушке еще не надо скрывать свой возраст. На самом деле ей 26. Внешне она выглядит намного моложе, а её стихи — намного старшего автора.
Давайте попробуем разобраться, откуда появляются большие таланты.
— Виктория Михайловна, откуда вы родом, кто ваши родители?
— Родилась я в Нерюнгри. Мои родители никак особо не были связаны с творчеством. Мама – бухгалтер. Отец занимался разной деятельностью, но о ней никакого понятия не имею: он покинул семью, как только я родилась. Знаю только, что его главная страсть — парашютный спорт.
Я всегда думала, что отец ушел из семьи из-за моего пола, он хотел мальчика. У меня даже есть текст на эту тему (текстами я стихи называю). Отношения с отцом – это вообще долгая и трудная история, которая длится давно, и зачастую находит отражение в творчестве.
Я училась в 24-й городской школе, теперь это лицей. Основное время проводила в Нерюнгри, иногда ездила в Усть-Кут к бабушке на лето.
— Ваше самое сильное впечатление детства?
— Если о хорошем впечатлении, мне почему-то вспоминается это. Знаете, был такой сериал «Альф». Так вот, я мечтала в детстве, чтобы мне на новый год подарили Альфа. Уж очень нравился персонаж. Мало того, я знала, что конкретный «Альф», который мне так нужен, вполне материален и существует в квартире отчима. Но сколько же было счастья, когда я-таки получила его в подарок! Ведь я загадывала про себя: хочу Альфа, хочу Альфа… И тут — бац, он оказался у меня в руках! Тогда для меня свершилось новогоднее чудо.
— Как вы начали писать стихи?
— Стихи я начала писать в семь лет. Совершенно не помню, что меня к этому подтолкнуло. Я всегда любила книги: сказки, рассказы, стихи. Мама много читала мне. В три года я знала наизусть «Сказку о глупом мышонке» Самуила Яковлевича Маршака. Наверное, вот этот поэтический образ мыслей, любовь к ритму, рифме, это все закладывалось с самого раннего детства, а к семи годам воплотилось в первый написанный стишок.
В этих ранних стишках я, в основном, писала о животных, о дружбе, о семье. К сожалению, почти ничего не сохранилось, но самый первый стишок я отлично помню. Когда какие-то детские строчки всплывают в голове неожиданно, я понимаю, что у меня было два главных страха в детстве: страх потеряться и страх быть отвергнутой любимыми людьми, друзьями. То и другое в течение жизни случалось неоднократно и до сих пор случается. И это до сих пор страшно, но уже менее ощутимо физически. То есть, если я когда-то могла буквально стукнуться головой о стену или там, руку разбить, то сейчас на физическом уровне, пожалуй, только дышится тяжелей.
— Кто вас учил писать стихи?
— Меня поэзии никто не учил. До какого-то момента я читала по большей части прозу, полюбила всякую мелодраматическую возню лет в тринадцать. Просто помню, что писала всегда. Любое событие, особенно если оно потрясло — в хорошем или плохом смысле, я могла изобразить словами в рифму. Мне жаль, что все это не было записано цивилизованно в каких-то блокнотах, чтобы оно могло дожить до сегодняшнего дня. Писала буквально где попало — любой ободранный листочек, СМС в старом кнопочном телефоне, непонятно чья тетрадь, моя школьная тетрадь… В этом не было порядка, поэтому почти ничего не удалось сохранить.
Первый ноутбук у меня появился в конце 11-го класса, когда мне было почти 17 лет. Тогда я уже активно стала пользоваться интернетом: книжки электронные скачивать, поэтов разных читать, в социальных сетях торчать. Лет в восемнадцать стала ВКонтакте свои стихи публиковать. Сначала просто на личной страничке, потом группу создала. До сих пор в ней публикую тексты, но уже реже. Тех первых опубликованных стихов уже в сети не найти, я в какой-то момент все удалила. Стала видеть рост, большую разницу между старыми и новыми стихами. Стыдилась, можно сказать. Но сейчас я ко всем своим текстам с большой нежностью отношусь. Это всё — часть меня, часть моего пути, и я благодарю мироздание за каждый стишок и за каждую строчку, моею рукой созданную.
В библиотеке, кстати, в 2015 году был издан такой чудесный, самодельный сборник. Это мое первое печатное издание, если можно так сказать. Одна моя подруга всё время шутит: «Я с ним сплю!». Многие и сейчас любят мои тексты из этого сборника, но сейчас я уже пишу совсем иначе.
— В литературу вы вошли под фамилией Аржакова. Потом сменили фамилию на Алексеевская. Почему?
— Это фамилия моей прабабушки по маминой линии.
— Каких поэтов вы любите?
— Если говорить о Серебряном веке, то я очень люблю, например, Марину Ивановну Цветаеву, Зинаиду Николаевну Гиппиус, некоторые стихи Гумилева. Ирина Владимировна Одоевцева не так популярна, но очень близка мне. У неё есть потрясающая книжка «На берегах Невы», о жизни поэтов, если коротко. Пастернака Бориса Леонидовича люблю, безусловно. Что-то люблю у Саши Черного.
Также из тех, кто покинул это мир: Бродский Иосиф Александрович, Ахмадулина Белла Ахатовна, Лиснянская Инна Львовна, Рождественский Роберт Иванович, Хармс Даниил Иванович. Наверное, это все, кого на данный момент припоминаю.
А из современных поэтов очень люблю Веру Полозкову. В какой-то момент я перестала писать именно потому, что познакомилась с ее творчеством. Я тогда сказала себе: если ТАК не могу, не буду тогда, вообще, ничего писать. Но потом отпустило. И сами тексты мои стали очень меняться именно с той поры.
Еще я обожаю Дану Сидерос, ее тексты — это целые параллельные миры, завораживающие, магические. Не так давно полюбила стихи и прозу Полины Барсковой. Что-то у Дмитрия Быкова нравится, у Дмитрия Воденникова. А вообще поэзия сейчас переживает большой расцвет, очень много прекрасных авторов. Вот Олю Солдунову я люблю, Дашу Морякову, например. Елену Фанайлову, Алю Кудряшеву. Очень много молодых, талантливых поэтов сейчас.
С зарубежной поэзией, если быть честной, у меня пока отношения не сложились. Не знаю почему. Очень много прозы зарубежной всегда читала, а с поэзией — никак. Может, еще придет это ко мне.
— Ваш кумир — Вера Полозкова. Что вы можете сказать про её творчество и личность? Как состоялось ваше личное знакомство? О чем вы говорили? Что вы у нее почерпнули?
— Кумир – слово такое пугающее. Я бы просто сказала – любимый поэт современности. Вера очень глубокая и мудрая женщина. Она меняется, растет, и её тексты растут вместе с ней. Я была на ее концерте в Иркутске в сентябре. Так сбылась моя давняя мечта. Много было разных эмоций: от счастья неизмеримого, до какого-то бессилия перед собственной болью. Вера умеет в самое сердце попасть словами. Автограф я после концерта для дочки попросила, на детской ее книжке. Рассказала, как долго добраться не могла, про странности с цифрами, которые у меня на тот момент происходили. Повсюду 21 или 212. Посмеялись, решили, что это точно что-то важное. Обнялись, сфотографировались. В общем-то, и всё. Очень тёплая вышла встреча.
В целом я у Веры почерпнула жажду к постоянному росту, к изменениям, к предельной искренности, к отсутствию фильтров, цензуры. Если уж пишешь — пиши как есть. Если блевал от горя, так и говори об этом. Если можешь выразить что-то только матом — выражай. Не надо стремиться к розовым цветочкам в тексте, к предельной полировке, к отсутствию слов, которые могут не понравится особо интеллигентным или каким-то еще личностям. Если делать все это — лучше вообще не писать. Потому что тебя в этом тексте не будет. Это будет отполированная чушь, написанная во имя цензоров. Кем бы они ни являлись, обычно у каждого свои. Но в таких произведениях нет ничего настоящего. Я не говорю, что в стихах обязательно должна быть какая-нибудь жесть, нет. Если ты пишешь о розовых цветах от души — пожалуйста. Главное: оставаться честным перед собой.
— Ваша оценка поэтической и в целом литературной жизни Нерюнгри.
— Мою оценку можно мягко выразить фразой «не очень». Современных поэтов, к сожалению, вообще мало кто читает, как и хорошую современную литературу в целом. Зачастую мне грустно смотреть на однообразные тексты, однообразные поэтические вечера, и вот это все. Словно поэзия в Нерюнгри застряла и упирается в какую-то стену, состоящую из бардовских тенденций, воспевания якутской природы и пародии на поэтов Серебряного века.
Я очень люблю и уважаю местных поэтов и их творчество, но мне хочется расширять кругозор жителей нашего города. Хочется показать «другую» поэзию. Она существует. Она бывает резкой, болезненной, даже омерзительно правдивой. Но она настоящая, в этой предельной искренности есть потрясающе точные моменты, когда ты видишь себя — раздетым, заплаканным, ненавидящим, слабым или же всемогущим владельцем всей радости мира. И живым. Живым человеком. Это бесценно, на мой взгляд. И такую поэзию я хочу транслировать, хочу говорить о ней, хочу ее читать со сцены. Но понимаю, что это в условиях нашего города непросто.
Я мечтаю делать что-то своё. И я очень хочу творческих людей рядом, которым резонирует то, как я это вижу, чтобы вместе создавать нечто свежее, крутое, правдивое.
Я тот еще отшельник по жизни, но людей очень люблю, на самом деле, люблю общение и всегда готова к сотрудничеству и воплощению творческих идей.
— Насколько ваш внешний облик соответствует вашим стихам?
— Я думаю, совершенно не соответствует. Про самую, наверное, большую трудность расскажу. У людей часто возникает когнитивный диссонанс, когда они сначала видят меня, а потом слышат то, что я говорю. Я выгляжу гораздо моложе своих лет, и моя внешность совершенно не соответствует внутреннему содержанию. Вот эта милая, лучезарная девочка внушает много ложных представлений о себе. Многие, слушая даже давние мои стихи, не могли понять, что это вообще, спрашивали: «Откуда это у тебя?»
Хотя я на самом деле очень люблю жизнь, могу и умею радоваться абсолютно по-детски, обожая весь Мир. Но вот этот внешний облик прямо создаёт мне удивительные проблемы порой. Потому что какая-то очень важная часть меня — это старая, депрессивная женщина, пережившая медные трубы со всеми вытекающими. И конечно, в это трудно поверить, когда перед тобой по факту — ребёнок лет тринадцати, улыбается, хохочет, смешит забавным матерком…
Но дело в том, что для многих, я становлюсь человеком, которого они выдумали и полюбили. И когда рушатся эти иллюзии, они меня наказывают страшно, за то, что я не этот человек.
Это всегда болезненная история.
— Расскажите про ваши стихи для детей.
— У меня есть дочь, она очень классная. Её зовут Ирина, сейчас ей три года. Когда ей было около двух лет, я вдруг подумала: а не попробовать ли написать детский стишок? И попробовала. С тех пор зародилась идея детской книжки для Иры. Зародилась и стала расти, набирать обороты.
Не так давно меня нашла девушка Ксюша Коротеева, она профессионально занимается иллюстрацией, предложила иллюстрировать мою книжку, я с радостью согласилась. Наша работа идет, уже несколько разворотов есть.
Что главное о детских стихах хочу сказать — это такой благодарный труд! Это всегда невероятное открытие и чистый восторг. Я счастлива быть в этом процессе. Ценный, радостный, уникальный опыт. А все благодаря Ире, она совсем волшебная, она многому учит меня.
Написание детских стихов — это совершенно особенный для меня труд. Это предельно честное, доверительное и бережное общение со своим внутренним ребенком. Это самый благодарный труд из всех творческих, какими я когда-либо занималась. Это всегда необыкновенное открытие и чистый восторг. Я благодарна моей дочери Ирине за вдохновение и новые идеи, за огромный источник любви, душевных сил и мудрости, который я открываю внутри себя день за днем по-новому; за право быть не железной, усталой и злой, за право совершать ошибки, оставаясь при этом любимой и значимой; за возможность делиться и нести эту любовь в Целый Огромный Мир через стихи, написанные для одного, пока еще маленького, но такого прекрасного в своей непосредственности и чистоте человека.
— Мне всегда было любопытно, как выглядит процесс написания стихов. Вы нервно ходите по комнате, бьетесь головой об стену, судорожно записываете мысли… или как?
— Лично мой творческий процесс обычно выглядит довольно странно. Примерно так, словно у меня биполярное расстройство, и я впала в депрессивную фазу на несколько часов.
— Виктория, мы с вами познакомились на фестивале «Берег дружбы» 2018 года. Первое же стихотворение, которое я от вас услышал, меня совершенно поразило – «Наблюдай спокоен, как снегопадом». Как вы его написали?
— Как-то я проснулась рано утром, и в голову вдруг пришли первые строчки этого текста. Я записала четверостишье. Потом поняла, что дальше не идет и оставила. Вообще, так часто бывает. Это к слову о том, что не надо пытаться насильственно закончить текст здесь и сейчас. Иной раз продолжение случается даже год спустя, а то и больше.
Именно этот стишок я закончила писать, когда была в пути, ехала в автобусе. Спустя пару недель после написания первых строк. Просто вдруг вспомнила о нем и сразу нужные формулировки всплыли в голове.
— Какую литературу вы читаете? Больше стихи или прозу?
— Я преимущественно читаю прозу, конечно. Есть много крутейших авторов современников. Например, каталонский писатель Жауме Кабре, его роман «Я исповедуюсь» — это моя огромная любовь. Питер Хег мне очень нравится. Джонатан Сафран Фоер и все три его прекрасных романа. Маркус Зусак «Книжный вор»; очень тёплая, близкая книжка «Просто вместе» Анна Гавальда; и еще французский автор Мюриель Барбери «Элегантность ежика». Потрясающая книга Жоржи Амаду «Тереза Батиста, уставшая воевать». Также обожаю Курта Воннегута; индийскую писательницу Арундати Рой, оба ее прекрасных романа. Лет в двадцать зачитывалась Ремарком, с большой нежностью отношусь к его творчеству. Рэй Бредбери — тоже большая любовь моя. Это из зарубежных. Из наших писателей, не классиков, именно современных, я недавно с абсолютно гениальным автором познакомилась — Катей Пицык, у неё есть книжка «Город не принимает», очень крутая. Еще Инна Шульженко, «Вечность во временное пользование». Лена Элтанг «Побег куманики». Евгений Водолазкин, Александра Николаенко, Марина Степнова, Алексей Сальников. «Дом, в котором…» Мариам Петросян. Сергея Довлатова люблю, конечно.
— Помогает ли вам написание стихов выплеснуть личный негатив?
— Я бы не назвала это актом выплескивания негатива. Скорее, это способ растождествиться с каким-то чувством, эмоцией, состоянием. Сделать это проявленным, зримым. И это, безусловно, помогает. Ведь теперь можно посмотреть со стороны, подвести черту, перейти на какой-то другой этап. Иногда я в шутку говорю, что это такая арт-терапия.
— Почему в ваших стихах нет прописных букв? Это принцип, мода или что-то другое?
— Нет, это не принцип, не мода даже. Это какой-то пунктик в голове. Раньше этого не было. Такая манера письма мне стала близка после книжки Лены Элтанг «Побег куманики».
Текст с прописными буквами перестал казаться мне цельным.
— Считаете ли вы реальным издание книги своих стихов? Поступали ли вам такие предложения? Есть ли у вас знакомства в издательствах?
— Я считаю издание книги вполне реальным, как говорится: why not? Я искренне верю, что мои тексты будут изданы. Но предложений таких мне пока не поступало, да и никаких знакомых в издательствах у меня нет. Всему своё время — банальная мудрость.
— Вы сами прилагаете какие-то усилия, чтобы издать свои стихи, или молча ждёте, что вас заметят? Насколько важно быть издаваемой, или это совершенно не имеет для вас значения?
— По правде сказать, я никаких усилий для этого не прилагаю. Того, что меня заметят, тоже не жду. Просто делаю то, что люблю, и не могу не делать. На мой взгляд, писательское ремесло — это служение, и ждать от него отдачи по меньшей мере нечестно.
— Вам нравится выступать со сцены? Какие выступления, когда и где вам запомнились?
— Я люблю сцену, но вопрос в том, что с неё транслировать. В целом мне очень нравится выступать. Когда я занималась в театральной студии в Нерюнгри под руководством педагога и актрисы Ирины Кичигиной, мы сделали неплохую постановку на стихи Эдуарда Асадова. По-моему, вышло здорово. Очень запомнился именно этот выход на сцену обожаемого мной республиканского Театра актера и куклы города Нерюнгри.
— Чем вы занимаетесь, кроме стихов? Чем зарабатываете на жизнь? Видите ли в этих занятиях какие-либо перспективы для себя, для своей семьи?
— Я бездельничаю… А если серьёзно, помимо стихов, занимаюсь психологией, много учусь. Интерес к психологии с рождением дочери меня настиг. Очень много изучала детскую психологию, потом и учиться пошла. Сначала в один институт на переподготовку, потом в другой, где более обширные знания и все преподаватели — практикующие психологи. Параллельно — курсы, тренинги. Какое-то время проходила личную терапию. В этой деятельности я тоже себя вижу, я люблю взаимодействовать с людьми, у меня неплохо получается выявлять какие-то «узкие места» в сознании человека. Пока не могу точно сказать, к чему это приведёт, не люблю загадывать. Но уверена, что все будет наилучшим образом, а это значит, что я смогу принести в этот мир свои лучшие качества и умения.
— С кем из людей, когда-либо живущих на земле (любой эпохи), вы хотели бы поговорить? О чем?
— С Сергеем Довлатовым. О том, как в этом аду, в условиях гонения, непонимания, отвержения и безвестности, оставаться верным своему ремеслу до последней буквы.
— Автором какого стихотворения, написанного другим поэтом, вы хотели бы быть?
— Таких текстов очень много, на самом деле. Назову, пожалуй, текст Веры Полозковой «Снова не мы». «Почему у тех, кто указывает нам место, пальцы вечно в слюне и сале. Почему с нами говорят на любые темы, кроме самых насущных тем. Почему никакая боль все равно не оправдывается тем, как мы точно о ней когда-нибудь написали».
— Если бы вы встретили Бога, что бы вы у него спросили?
— «Боже, как тебе удалось придумать такую гениальную игру?» Вот это я бы у него и спросила.
Потому что жизнь ведь игра, и он очень круто здесь все продумал.
Олег СОЛОДУХИН.
г.Нерюнгри.
Фото из архива героини.
ВИКТОРИЯ АЛЕКСЕЕВСКАЯ
СТИХИ
***
и о чем я смогу рассказать тебе, вот без лжи.
украшать настоящее всё же не мой конёк.
или просто и прямо: смотри, эта штука — жизнь,
и она заставляет действовать поперёк
самому же себе, но чаще — всему вокруг,
потому что реальность к нам не всегда добра,
потому что, бывает, тот, кто назвался «друг»,
выдирает кусочки слева из-под ребра
и смеётся тебе в лицо. Наш огромный Мир,
он бывает непредсказуем, подчас свиреп.
потому что Верховный Призрачный Командир
очень хочет, чтоб ты одумался и окреп.
Его методы радикальны и непросты,
временами сидишь и ноешь: за что опять?
но на ранах твоих чуть позже взойдут цветы,
и ты сможешь, поверь, ты сможешь Его понять.
***
так проливаются струйкой тонкой
мне в мысли прошлые времена.
где беспокойной, смешной девчонкой
я слишком часто была пьяна.
где безрассудно теряла волю,
закрыв пусто́ты чужой рукой,
не понимая – спастись от боли
возможно только в себе самой.
чего бы там ни твердили рядом,
каких бы ты не придумал «но» –
внутри тебя есть ключи от ада
и рая, третьего не дано.
и вот идешь. всё ровней и тише.
и дышишь мерно и глубоко.
и больше так не срывает крышу,
и отпускаешь теперь легко.
здесь всё логично: ошибки, опыт,
что не убило – добавит сил.
ты забываешь про страх и ропот,
про всех, кто страшно тебя бесил.
про всё, что билось в тебе и ныло.
про то, как лбом о холодный пол.
всё это память переварила,
учла, составила протокол,
перевязала тесьмой и смело
на полки дальние убрала,
чтоб не тревожило, не болело,
чтоб ты смелела и всё могла.
и ты смогла. отступив от горя,
от чёрной копоти прежних дней,
от слез, от фальши и алкоголя,
ты посмотрела на Мир ясней.
Ты осознала, что тьма не вечна,
как ни казалась она страшна,
что Бог не деспот бесчеловечный,
который сыпет тебе сполна
страданий в чашу, и ждёт расплаты
за всё про всё, и большой рукой
тебя сжимает бумажкой мятой,
бессильной, мелкой, никчемной вшой.
Он не жалеет добра и света,
любви и радости, и вопрос
лишь в том, чтоб ты замечала это,
а не скулила, повесив нос.
и Он не просит, чтоб ты сейчас же
очнулась и поняла всю суть.
и постепенно тебе покажет,
куда идти и не даст свернуть.
смотри внимательней, больше слушай,
а если кажется – полный сбой,
то помни: запросто всё разрушить
ты можешь только своей рукой.
***
СТРАШНАЯ ТАЙНА
мама кашу варит снова,
вот
она уже готова.
только я совсем-совсем
ничего сижу не ем.
— в чем причина? в чем проблема?
у тебя болит живот?
или нос? или колено?
или ротик не жуёт?
в чем проблема? в чем причина?
я ведь кашу не перчила.
и специально для тебя
я готовила любя.
мама так переживает,
причитает, предлагает:
— может нам к врачу пойти,
чтоб вернулся аппетит?
говорю:
— мамуля, слушай,
никаких тут нет проблем.
я конечно буду кушать!
вот смотри — сижу и ем.
я ведь маму ошарашу,
если вдруг произнесу,
что хочу совсем не кашу,
а конфет
и колбасу.
***
Посиди в спокойствии, помолчи
и послушай дождь, что в окно стучит.
Отключи все лампы, задуй свечу,
сам с собой побудь в темноте чуть-чуть.
Как мудрец и лекарь, как белый маг
прогони тревогу, тоску и мрак.
Не ворчи, не жалуйся на судьбу,
повторяй, как мантру: я всё могу.
Суета всегда застаёт врасплох
и покой сменяет переполох.
Раскрывая тайные сундуки,
запускает внутрь аж две руки.
И вот ты – весь правильный и большой,
и умён башкой, и широк душой,
Повидавший виды ещё не те,
отдаёшься чёртовой суете.
С потрохами, полностью, целиком.
Оставляя важное на потом,
отправляя ценное по углам, –
мол, ещё успею. И копишь хлам.
А затем
сконфужен, никчёмен, слаб
Ты стоишь – вещей одержимый раб.
Бестолковый форменный суррогат.
Бесполезный сломанный агрегат.
Заслонив собою дверной проем
Ты стоишь
как шкаф, что набит тряпьем.
Успокойся, выдохни – раз, два, три…
Загляни в себя и побудь внутри.
Собери всю волю да в кулаки,
И читай
не дальше восьмой строки.
***
Рассказать тебе всё по пунктам да по слогам,
Ни о чем не соврав, ни слова не упустив.
Это вовсе не то, что ты хочешь услышать, мам.
Это будет не так, как ты представляла стих,
Обращенный к тебе. Но ты меня не суди,
Никудышного адресанта, плохую дочь.
Вот представь молодую девушку, что сидит
Прямо перед тобой. Представь и сосредоточь
Свои мысли на ней. Смотри, как она легка,
Как она убирает за’ ухо прядь волос
И хохочет от всей души. Ей ещё пока
Повидать наяву кошмаров не довелось.
У неё необычный ум и пытливый взгляд,
Замечательный смех и ямочки на щеках.
Она любит друзей — весёлых простых ребят,
И ничто не лежит на хрупких её плечах.
Если б всё было так безоблачно, правда, мам?
Но у жизни другие планы, другой размах.
С этой девушкой приключилось немало драм.
Ей пришлось пережить предательство, боль и страх.
Впрочем, много всего, не только плохого, нет.
Было счастье, любовь и дети, аж целых три!
Но в глазах её угасал понемногу свет.
Или просто она устала его дарить.
Или просто она устала и с головой
Погрузилась в рутину будничных серых дней.
Погрузилась в себя. И ей овладел покой.
Безразличие, это будет сказать верней.
Так ответь же мне, мама, разве она слаба?
Не она ли себя вытаскивала со дна,
Из кромешного ада, вытерев пот со лба,
И смогла победить, и выдержать всё сполна!
Ну и где же теперь та смелость, то озорство,
Жизнелюбие и на всё боевой настрой?
Почему ей давно не хочется ничего?
Ведь она мой маяк во тьме, она мой герой!
Где-то там у тебя внутри раздаётся джаз,
И танцует, не зная горестей и потерь,
Эта девушка с удивительным блеском глаз.
Мам, я верю в неё.
Ты тоже в неё поверь.
***
Присядь и послушай. Так вот я к чему:
Ты — прелесть и чудо (чего тут скрывать?)
Но мне лучше всё-таки быть одному,
Чем всё, что имею внутри — растерять.
Я всю свою душу разбросил, раздал,
Распродал и выкинул в пьяном бреду!
Я тратил себя из скандала в скандал!
Я шёл — и не ведал, куда я иду!
В больном беспорядке, с хмельной головой
Я думал, мне помнилось только одно, —
Как ты наполняла меня пустотой,
И я без конца опускался на дно!
Казалось всё кончено. Вставши опять
Я видел по-новому красочный мир.
Но ты умудрялась меня возвращать
В безвыходный ужас закрытых квартир!
Теперь посмотри — я спокоен и смел,
Готов наконец полной грудью вдохнуть!
Ты прелесть и чудо. но ты тот предел,
Который мне хочется перешагнуть!
***
МАЙСКИЙ СНЕГ
Вместе с мамой мы застыли,
мы застыли у окна:
Серебристой звездной пылью
сыпал снег.
А где весна?
Я спросила удивленно.
Разве это месяц май?
И листочков нет зеленых…
Снег, скорее улетай!
Мы хотим по лужам бегать,
Греть на солнышке носы,
Наигрались мы со снегом
В наши зимние часы.
Заждалась пустая дача,
В гараже велосипед,
Вот такая незадача:
Есть весна,
а солнца нет!
Эй, зима, зима-царица,
Я спою тебе – усни…
Пусть тепло тебе приснится,
Воплотившись в наши дни.
Источник